Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

— Кальтир сказал: из тебя будет толк.

Неизвестно отчего эти слова наполнили Илчу самой горячей радостью. И наставник показался не таким уж угрюмым. Уж скорее озабоченным. Жжение ослабло, но поползло дальше, потянуло свои щупальца в разные стороны. Оно мешало думать, мешало стоять, дышать, внимать. Оно страшно мешало. Переливалось, сменялось стеснением, сжатием, истомой то там, то тут, словно жило своей жизнью. Отчаянно хотелось опуститься на один из стульев за спиной, но Илча только зубами поскрипывал, когда хотелось вывернуться посильнее. А Серый все ждал неизвестно чего.

— Но мне не нужен Кальтир, чтобы это понять. Ты из тех, кто достигает многого.

Радость стала неимоверной.

— Однако такие и оступаются чаще остальных, — хлестнуло Илчу среди полного счастья. — Гораздо чаще.

Серый сделал паузу, чтобы Илча осмыслил сказанное, но тот уже ничего не мог осмыслить. Казалось, жжение понемногу наполняет всю кровь, и мысли откалывались сразу кусками, в которых нельзя ничего разобрать. Много и сразу. А еще волна горячей радости, которую ничем не перешибешь.

— Кальтир разъяснит тебе что делать, как держать себя, что говорить. Покажет всех людей, что должно примечать. В остальном — все твое, старайся. Это дело величайшей важности, и роль твоя в нем велика. Но если ты окажешься недостойным отведенного тебе места… — Он добавил еще несколько слов на неизвестном языке, и от них Илчу как клещами сжало, даже повело от тоскливого ужаса, и тут же все отступило.

Некоторое время Серый взирал на новобранца из–под капюшона, тот — торчал истуканом. Казалось, все тело объято пламенем, но с ним не было больно. Необычайно, прекрасно. Он едва удерживался, чтобы не подпрыгивать, только переступал с ноги на ногу.

— Внимай, исполнитель воли Дракона, — вдруг заговорил Серый совсем иным голосом, словно колокол раскалывал целый мир, гудел в груди у Илчи, там, где прикоснулась таинственная печать. — Внимай… Внимай моим словам. Вольный Ветер, вчера прибывший в Вальвир — чародей, гнусный обманщик. Он не скромный стихотворец, за которого выдавал себя годами. Мы терпели его своеволье, очень долго терпели, но он слишком развернулся. Обнаглел. Почти сошел с ума. Называет себя Сыном Нимоа, открыто порочит священных Драконов, распространяет лживые слухи, пользует людей себе в угоду. Ему нет дела до тех, кто верит его словам. Он упивается славой и тайно копит богатства, прикидываясь смиренным бродягой. Далее оставлять все, как есть, невозможно. Нимоа дает нам знак — необходимо проучить самозванца. Жестоко, без всякой жалости. Чтобы каждый раз, как вздумается громоздить горы лжи, вспоминал свой урок. Самый лучший учитель — собственная шкура.

Колокола рвали радость, не давая внимать во всей полноте. Отчего–то хотелось крикнуть: не так! Все не так! Но этот слабый порыв уносился вдаль. Все это говорилось не про того Ветра, которого знал Илча. Или не знал совсем. Время–то прошло… хоть и тогда стихотворцу было плевать на тех, кто ему верит. Сначала ему нужны были истории, нужны веселые попутчики, вот и привечал кого попало, а как все прежнее приелось, когда пора настала за другими сказками двигать — только его и видели. И все бы ладно… но зачем обещать? Чтобы его годами ждали, на дороге высматривали, от глупой надежды мучились, и еще каждодневно обиды терпели от сынков местных богатеев, да такие, что уличным темникам и в голову не придет учинить.

Мысли постепенно теряли четкость, расплывались, не додуманные даже до середины, зато кружилось множество образов, пришедших из прошлого, и они сбивали, облепляли все вокруг, как мокрый снег. То вторили колокольным словам, то кричали про… что? Обман? Но господин не может обманывать! Несправедливость? Глупости, отбивался Илча. В этом хаосе разума только прежняя его обида оставалась неизбывной, только за нее можно было ухватиться в этом хороводе, надежно опереться, — и теперь пятно черноты разрасталось, тучей закрывая небо.

Стихотворец обманщик, подлый обманщик!.. И если получит по заслугам, то хуже никому не станет! Только лучше.

— Ты слышишь меня?! — Его господин заметил разлад, и колокол грянул с удвоенной силой, возвращая Илчу к повиновению.

— Слышу, мой господин, — пробормотал тот непослушными губами.

— Повтори! — велели ему.

И, к своему удивлению, Илча принялся повторять, слово за словом, точно они до сих пор висели в воздухе. А теперь отпечатывались в груди, ложились вполне ощутимой тяжестью. Как будто укладывались в тайную шкатулку.

— Ты готов, — фигура в плаще поднялась, нависла над Илчей. — Иди и исполняй.

— Иду, мой господин.

Он не заметил, как Серый исчез. То ли его поклон затянулся, то ли господин просто растворился в воздухе. Мощь его казалась такой огромной, что Илча и в это мог поверить. Зато двое помощников объявились тотчас же. Подхватили нового слугу Дракона под руки, повели по лестницам, потом выбрались из дома с другой стороны.

Илча вошел в дом Таира обычным человеком, полным призрачных надежд, покидал же его в смятении, почти раздавленный непонятной силой и ей же ослепленный. Он вступил сюда таким же, как и все они, месившие осеннюю грязь на улицах Вальвира, а вышел исполнителем воли Дракона, готовым сделать первый шаг к возвышению. Разом превратился в кого–то иного. Что–то случилось в этих стенах… словно чародейство какое… И радость сразу потускнела, стоило господину исчезнуть…

Жжение тоже ослабло со временем, ноги окрепли. Однако новые спутники не давали Илче освободиться от опеки, продолжали придерживать под руки. Со стороны, верно, казалось, что кое–кто перебрал посреди бела дня. Он покорился. Да и жар то и дело накатывал новыми волнами, заставляя кровь закипать, а ноги заплетаться.

Тащили его долгонько, Торговый Круг остался далеко позади. Сначала вокруг мелькали вензели сапожников и ткачей, потом пошли черные мастеровые кварталы, потом и вовсе потемнело — так сдвинулись над головою ветхие домишки. Здесь хищно сновала оборванная ребятня, угрюмые взгляды немногих встречных не сулили незнакомцам ничего хорошего. Однако связываться с ними в темных кварталах почему–то поостереглись. Илча заметил, что Энаал скинул капюшон и наверняка намеренно, потому что холодной мокрой крупой, не переставая, сыпал снег. Неужели его выцветший взгляд так грозен? Или он хорошо знаком здешним обитателям?

Илчу с размаху втолкнули в распахнувшуюся прямо перед ними дверь. Внутри домишко оказался еще невзрачнее, чем снаружи. Пыль, голые стены, запах плесени и гнили, темные от времени, выщербленные доски, как будто кто–то тут буйствовал с огромным топором, лупил куда ни попадя.